Во многих странах процесс вакцинации от коронавирусной болезни только начинается, однако ученые и историки уже дискутируют о том, как может измениться мир после пандемии.

Подобная дискуссия недавно состоялась между историками Ювалом Ноа Харари и Рутгером Брегманом в рамках онлайн-дискуссии Ялтинской европейской стратегии (YES) в партнерстве с фондом Виктора Пинчука.

Во время разговора историки обсудили, в чем видят самые большие победы человечества во время пандемии, как она повлияла на нашу жизнь и чего они ожидают после ее завершения.

Факты ICTV публикуют перевод самых интересных моментов дискуссии.

Надежда на человечество

Брегман: Я думаю, что достижения человечества связаны с тем, что мы можем сотрудничать. Это можно даже назвать выживанием наиболее дружелюбных. Доброжелательность – это наша суперсила.

В научных кругах существует теория самоодомашнивания. Ее идея заключается в том, что на протяжении веков человечество одомашнило себя. Нас привлекали самые дружелюбные люди, у которых было много детей.

Мне кажется, людям стоит понимать, что наука дошла до нового восприятия человеческой природы. Такого, которое является наиболее обнадеживающим.

И от этого зависит, как мы все организуем: демократию, рабочие места, школы и тому подобное.

Харари: Я полностью согласен с тем, что наша суперсила лежит в возможности сотрудничать в больших сообществах. Однако я не уверен, что доброта – это то, что позволит нам это сделать.

Доброжелательность – ключ к сотрудничеству небольшой группы людей. Однако если мы попытаемся заставить 8 млрд человек работать вместе, чтобы преодолеть пандемию, по моему мнению, ключевой здесь будет не доброжелательность.

Я считаю, что здесь главную роль будет играть наше умение убедить миллионы, а иногда и миллиарды людей в определенной “истории”. И она не обязательно должна быть правдивой.

Мы контролируем планету, потому что больше верим в выдумки, в глупости, нежели, например, шимпанзе.

Уменьшить градус оптимизма

Брегман: Можно сказать, что количество бедных людей уменьшается, проблем с климатом становится меньше, смертность снижается, мы богаче, мы счастливее, жизнь сейчас лучше, чем когда-либо.

И я полагаю, что это делает людей ленивыми. Надежда – это о возможности измениться…

Я пытаюсь рассказать другую историю. О том, как ведут себя люди. Потому что если они поверят в то, что другие, конечно, не ангелы, но хорошие, то это будет иметь положительные последствия и даже поможет выжить на протяжении следующих веков.

Уроки пандемии

Харари: Главный урок, который я вынес из прошлого года, – это то, что это был год чрезвычайных научных успехов и провала политики. То есть по сравнению с любой предыдущей эпидемией в истории, мы лучше и быстрее справились с пониманием эпидемии и тем, как ее преодолеть.

В случае с Covid-19 для правильного определения вируса и разработки тестов потребовалось всего две недели. Меньше чем за год у нас появилось несколько эффективных вакцин. Это необычайный успех науки, но это был и год чрезвычайного политического поражения.

Тогда, как одни страны довольно успешно проявили себя в остановке и сдерживании эпидемии, многие другие, такие как США, Бразилия, Великобритания, вели катастрофическую политику. Что и говорить о глобальном уровне.

Больше года прошло с начала эпидемии, но глобального лидерства нет до сих пор. Не существует глобального плана действий ни в плане самого вируса, ни относительно экономических последствий от него.

Брегман: Я все же смотрю на ситуацию с большей надеждой. Очень показательным было начало пандемии, когда Financial Times, кажется, опубликовал редакционную статью, в которой говорилось, что пора изменить политику последних 40 лет.

То есть о тех вещах, которые мы считали нереальными или недопустимыми, начали говорить. Это, например, больший налог для состоятельных граждан.

Кроме того, началось переосмысление роли государства. На протяжении 40 лет главным для государства была возможность предоставить образование и проводить адекватную фискальную политику.

2020 год это не такой поворотный момент в истории, как Первая или Вторая мировые войны. Это больше похоже на нефтяной кризис 1970-х годов, способствовавший началу эры неолиберализма, которая сейчас, по моему мнению, подходит к концу.

Угрозы для мира

Харари: Одна из угроз, перед которыми мы оказались, – это то, что снова существует вероятность конфликта между наиболее сильными странами мира.

Весь мир стал цифровым. Если представить себе, какой вид могла бы иметь полноценная кибервойна в 2019 году, это было бы опустошительно, но это можно было бы пережить.

Теперь, когда все переместилось в онлайн, мы гораздо больше подвергаемся опасности кибервойны. Кто-то вышел из 2020 года с мыслью о том, что мы стали намного устойчивее, чем были, но на самом деле это сделало нас намного уязвимее.

Брегман: Относительно влияния технологий, считаю, что мы должны иметь более агностическое отношение. Мы пока еще не знаем об этом. Впрочем, относительно климатических изменений, очевидным является то, что наш образ жизни просто невозможно поддерживать.

И сейчас непонятно, сможем ли мы сделать такой переход. Мы должны сделать то, чего никогда раньше не делалось, за все послевоенные годы, – полностью изменить образ жизни и все, что мы делаем.

Солидарность после пандемии

Харари: Я не думаю, что у этого кризиса есть одно решение, у нас есть варианты. А в целом он должен улучшить глобальную солидарность. Все обязаны понять, что следует беспокоиться о здоровье каждого человека на Земле.

Представьте, что идет война между людьми и вирусами и линия передовой проходит через тело каждого человека на планете. И если устойчивость нарушается в любой точке мира, то это ставит под угрозу всех.

Кроме того, эта пандемия была глобальным опытом. Каждый человек, в определенных базовых вещах, пережил то же, что и все остальные.

Брегман: Самое главное – распознать потенциал, заложенный в человеческой природе. Конечно, мы не рождаемся космополитами. Однако в человеческой природе заложена возможность это преодолевать.

Сегодня в жизни людей больше разнообразия, они встречают больше людей с разной “предысторией” и становятся более космополитичными. Уже сейчас молодые люди как в Европе, так и в США – это не только наиболее образованное поколение, которое когда-либо знал мир, оно еще и имеет наибольшее этническое разнообразие и является наиболее прогрессивным.

Это имеет значение. Определенным образом сегодня нами еще руководят политики и элита – дети холодной войны. Но теперь есть поколение, которое смотрит на этот мир иначе и считает, что некоторые вещи, которые считались совершенно невозможными десять лет назад, сейчас политически возможны.

Харари: Что на самом деле беспокоит меня, когда я смотрю сейчас на мир, – это не столкновение между национализмом и глобализмом, а именно коллапс национализма во многих странах мира.

Для настоящего сотрудничества на глобальном уровне вам не надо преодолевать национализм. На самом деле вам необходимо иметь хороший здоровый, уверенный в себе национализм. Нам необходимо заставить национальные сообщества чувствовать себя уверенными и сильными, чтобы быть способными к сотрудничеству.