Его дочери спали на заднем сиденье авто, когда жена сменила его за рулем. Он задумал уехать из Беларуси еще в 2020-м, когда режим подавил народное восстание.
А когда Россия начала наступление на Украину с южного порога Беларуси, и его продержали в тюрьме полтора месяца, выезд стал более актуальным. К тому же Андрей (имя изменено в целях безопасности) как медик вынужден был оказывать медицинскую помощь российским раненым солдатам.
Он разработал маршрут побега, с помощью соседа вынес вещи, в которых спрятал накопитель с тайно скопированными рентгеновскими снимками раненых и другими документами, свидетельствующими о причастности Беларуси к войне в Украине в феврале-марте 2022 года.
Его побег напоминает боевик с увлекательным сюжетом: зашифрованные приложения для обмена сообщениями с белорусской группой медицинской солидарности, живущими в изгнании активистами.
У границы с Литвой Андрей простился с семьей. Они встретятся только по ту сторону границы. Если все будет хорошо…
Они проехали КПП, а он переплыл через реку в Литву.
Перед рассветом 24 февраля
В феврале президент Беларуси Александр Лукашенко разрешил России использовать страну как плацдарм для своего вторжения. В Беларусь зашло около 30 тыс. военных якобы для совместных военных учений. Были созданы временные лагеря и госпитали на замерзших полях у границы с Украиной.
Первые потери
И вот Путин объявил о своей “специальной военной операции”, и российское нашествие покатилось к югу с белорусской земли. Но блиц-крига не получилось. Продвижение России остановилось почти сразу, и в Мозырь, где работал Андрей, начали переправлять раненых русских солдат.
Их лечили в нескольких гражданских больницах, показало расследование CNN. Врачи, работавшие там, были невольно зачислены как квазибоевые медики и обязаны оказывать жизненно необходимую помощь.
Многих заставили дать подписку о неразглашении, запретили рассказывать об увиденном.
На операционных столах белорусские врачи получили представление о масштабах потерь, понесенных Россией в начале. Это были молодые солдаты, думавшие, что их отправляют на учения. А они теряли конечности на настоящей войне, к которой не были подготовлены.
Некоторых доставляли в полевые госпитали, которые появились у границы Беларуси с Украиной. Медицинские машины были замечены у больниц в городах Гомель и Мозырь.
Морги в этом районе были переполнены, а в Мозырскую городскую больницу, где работал Андрей, поток раненых шел постоянно.
Выписать всех гражданских и молчать
Утром 24 февраля, в первый день боев, Андрей вспомнил, как чиновник больницы собрал всех врачей, приказав освободить 250 коек для раненых россиян, прекратить все запланированные операции и отправить белорусских пациентов домой.
– Нас предупредили, что мы не имеем права делиться какой-либо информацией о российских военных, – рассказал Андрей. – Они сказали нам, что за нами следит ФСБ, что у них есть способы следить за нашими телефонами.
Два дня спустя российские офицеры из полевого госпиталя под Мозырем очистили запасы городского банка крови.
Андрей, рискуя свободой, копировал рентгеновские снимки десятков военных. Если бы его задержали, то пришили бы дело о шпионаже, и теперь мир имеет доказательства о той стороне войны, которая до сих пор оставалась незамеченной.
И теперь мир узнает о количестве и характере ранений в первые дни войны.
По словам врача, больше всего раненых прибыло утром 28 февраля. Врачи около полуночи собрались возле реанимации. Вскоре начали съезжаться автобусы. Российские солдаты заносили раненых на носилках, бросая у входной двери.
Операционных столов не хватало
Врачи быстро оценили ранения, нарисовав на лбу пациентов номера, чтобы обозначить их по приоритетности, сортировали их раны и отправляли на сканирование или операцию.
– В общей сложности более 100 российских военнослужащих прибыли с ранениями лица, разными ранами, сложными переломами от взрывов и обстрелов, – вспоминает Андрей.
В тот же день местное ТВ утверждало, что больница работает в штатном режиме, чтобы опровергнуть слухи, что в заведении лечатся российские военные.
— На самом же деле госпиталь был забит солдатами, — рассказал Андрей. — У некоторых не было глаз, другие нуждались в ампутации — они прибыли с гангреной, разможженными конечностями. Некоторые были парализованы, один потерял часть мозга, другой — нижнюю челюсть.
Некоторые носили несколько дней жгуты. Их тела были иссечены пулями и осколками, которые видны на рентгеновских снимках.
— Раненых, нуждавшихся в операции, было больше, чем операционных столов, – констатирует Андрей. – Россияне просто отдали нам своих раненых, и им было наплевать.
Русских везли из Гостомеля, Бучи и Бородянки, которые они терроризировали неделями, и из Чернобыля, где их войска подверглись действию радиации высокого уровня.
Андрей сказал, что он лечил российских десантников и спецназовцев, пострадавших во время неудачного штурма аэродрома Гостомель.
— Они были профессиональными убийцами, но лечить — это наша работа, — говорит Андрей. – Но я чувствовал отвращение ко всему этому, что мне как врачу не позволено.
Российский генерал-майор Сергей Нирков, получивший тяжелое ранение в живот в Чернобыле, также находился на лечении в больнице Мозыря. Его рентгеновские снимки тоже есть.
Но большинство раненых были молодыми, неопытными солдатами и срочниками из отдаленных уголков России, отметил Андрей.
А Лукашенко и Минобороны РФ называли эту информацию фейками и сообщали о лечении 160-170 раненых. Но Андрей и другие медики региона настаивают, что ежедневно доставляли от 40 до 50 пострадавших россиян. Большинство привозили под покровом ночи. Иногда привозили убитых, что делать с 200-ми, никто не знал.
Мозырская районная больница, Областная клиническая больница и РНЦ радиационной медицины и экологии человека были тремя гражданскими учреждениями в Гомельской области, где лечили военных. Но последний в большинстве своем работал с привлечением российского медицинского персонала.
Эпилог
Теперь Андрей со своей семьей поселился в другой европейской стране. Он готовится начать практиковать в своем новом доме.
– Украина для меня очень дорога, и она победит, – сказал он.
Он добавил, что соучастие Беларуси в войне было невыносимым, ведь “бомбы пускали с территории, где я жил”.